Обращаясь к дамам, ни в коем случае не занижайте интеллектуальный уровень беседы. Сделайте им комплемент, убедив, что считаете их способными понимать разговор наравне с мужчинами.

Из английского чайного этикета XIX века. К тексту отношения не имеет

Рассказывать об истории чая — сущее удовольствие. Потому что часть этой истории уходит далеко за пределы обозримого прошлого и относится к временам скорее мифологическим, чем историческим. А это означает, что те крупицы легенд, что дошли до нас из Древнего Китая, можно превратить во внушительное повествование, насыщенное драматизмом («все выпили чаю и умерли»), но со счастливым концом («все выпили чаю и умерли в один день»). Естественно, что продавцы чая (и китайцы — в первую очередь) подобным чайным мифотворчеством занимаются весьма активно.

Китайская чайная история (и чайная история вообще) начинается как раз мифологией. По одной версии, более пяти тысяч лет назад Шен-нун (имя может писаться и произноситься по-разному) — замечательный персонаж со звериными частями тела, бывший вторым императором Китая и первым земледельцем — ходил по Поднебесной, тянул в рот всякую гадость и, пользуясь прозрачностью живота, вдумчиво наблюдал за тем, что происходит в его потрохах. Во время одного их таких опытов он и обнаружил, что листья чайного куста, заваренные в воде, вкусны и полезны. И для его прозрачного живота, и многих других — не таких прозрачных.

По другой версии, чайный куст вырос из век, вырванных в гневе буддийским монахом, заснувшим во время медитации. Именно таким медитативным происхождением часто объясняют бодрящее действие чая. Первое же документальное упоминание о чае в Китае относится к 770 году до до н. э. — и никаких романтических историй про вырванные веки и прозрачные животы в этом упоминании нет.

Для нас, как для потребителей напитка, в китайской чайной истории важна, прежде всего, эволюция способов потребления чая — ведь начинали люди пить чай совсем не так, как его пьют сейчас. Примерно до VIII века уже новой эры китайцы со способами употребления чая очень активно экспериментируют — его пьют с солью, из него готовят некое подобие супа, его варят (а не заваривают) — короче говоря, несколько веков весь Китай был занят поиском способа оптимального пития чая. И этот способ был найден.

Примерно в IX-XI веках из чайных рецептов постепенно исключается соль, и чай (зеленый), смолотый в мелкий порошок, начинают взбивать в воде, почитая цвет пены чуть ли не главным достоинством напитка. Именно этот способ пития чая был первым, распространившимся практически по всему Китаю. Его же переняли японцы (и, с некоторыми изменениями, сохранили до сих пор). И, кто знает, может быть, именно порошковый чай позаимствовали бы из Китая и мы, европейцы, если бы не монголы.

В 1206 году кочевые племена с севера вторглись в Китай и обосновались там до 1368-го. Простым детям степей китайские чайные церемонии были ни к чему. И «порошковая» чайная традиция Китая пришла в упадок, уже никогда не возродившись.

На ее месте во времена династии Мин (1368-1644) начала формироваться другая чайная традиция, основой которой стал знакомый нам всем способ заваривания чая — сухие листочки заливаются кипятком или горячей водой и настаиваются. Именно этот способ приготовления напитка переняли европейцы, и именно он определил развитие всех прочих чайных традиций, кроме японской.

Начиная с XVII века, китайская чайная традиция неразрывно связана с внешней торговлей. Большое количество сортов чая, чайной утвари и чайных правил создается с расчетом на европейцев. Аналогия не совсем точная, но чайная традиция в Китае становится подобна русской гжели — в самой стране ее используют не особенно активно, а вот иностранцы ее покупают очень охотно.

Тем не менее, именно в XVII-XIX веках складывается то чудесное многообразие сортов китайского чая, что радует нас сейчас. Некоторые из этих сортов, запрещенных к экспорту, будоражат воображение европейцев. Однако основу китайской чайной традиции того времени составляют отнюдь не элитные чаи — а чаи массовые (уже не только зеленые, но и черные), рассчитанные на многомиллионного китайского и уже достаточного массового европейского потребителя.

Все изменилось с развитием чайной промышленности в Индии и на Цейлоне — китайская чайная отрасль, основанная, главным образом, на кустарном производстве, не смогла конкурировать с индустрией, построенной по европейским принципам. Полного упадка, конечно, не произошло — Китай продолжал продавать чай, и чай достаточно хороший — но казалось, что золотой век китайского чая навсегда остался в прошлом. Усугубила ситуацию Культурная революция, во времена которой чай был объявлен вредным излишеством.

К счастью для чая, идеология не убила в китайцах деловую нотку. И когда на Западе началась мода на все восточное (а случилось это совсем недавно, лет тридцать назад), китайская чайная традиция возродилась, подобно Фениксу. Появившийся спрос на элитный чай, качество которого сопровождается еще и красивыми историями про мертвых красавиц и золотых драконов, китайцы удовлетворили моментально. Мало того, они срочно скомпилировали чайную церемонию на экспорт — «гунфу-ча» («мастерство чая»).

Сопровождаемая восточной эстетикой в вольном стиле и простенькой философией, эта церемония, как и вся китайская чайная традиция (которой, в ее современном виде, не более пятидесяти лет) завораживает девушек-студенток, вводит в задумчивость глубокомысленных юношей и придает странное очарование бизнесменам разного уровня. Это, наверное, смешно, но в Москве выпить чаю по-китайски гораздо проще, чем найти английский вечерний или традиционный русский чай…

Вот такая вот получилась китайская чайная история. Чтобы отвести от себя подозрения в том, что я продался Западу и порочу доброе имя китайского чая, признаюсь, что сам я пью китайский чай чуть ли не каждый день — и очень его люблю. Как и всю китайскую чайную традицию во всех ее проявлениях. Но это любовь не мешает мне от души веселиться…